Николай Рудиков известен как человек, воспевающий старую Астрахань. Он долгие годы изображает старинные здания. Некоторых из них уже давно нет на городских улицах, но в его графических рисунках они продолжают жить… Своеобразный способ сохранения уникальной архитектуры города. Не удивительно, что творческая биография мастера полна интересных историй. Своими воспоминаниями он поделился во время беседы в рамках проекта «Публичное интервью». Это серия встреч с интересными личностями, посетить которые может любой желающий. Организаторы – онлайн-журнал IMPRESSIMO и Музей культуры Астрахани.
Фото: Сергей Иванов
Конюшня по законам красоты
- Николай Кириллович, как у вас появился интерес к архитектуре Астрахани, впоследствии определивший одно из основных направлений вашего творчества?
- Лет в пять-шесть меня укусила собака. Мне пришлось выдержать 40 уколов: каждый день мама меня вывозила со Свободного посёлка в город. Деревянные резные дома, изумительной красоты каменные строения, наконец, Астраханский кремль… Город казался мне дворцом. С тех пор я полюбил Астрахань. С тех пор дорожу ею.
- Что вы чувствуете, глядя на то, как город постепенно теряет свои старинные дома и вместе с ними – свой уникальный облик?
- Современная Астрахань становится мне немного чужой. После прогулок нередко прихожу расстроенным. К такой уникальной архитектуре, которой обладает наш город, нужно относиться бережно. В старинных домах даже каретные – казалось бы, обычные конюшни – сделаны с любовью, по законам красоты. Их украшали орнаменты, красивые решётки.
- У вас есть любимое место в Астрахани?
- Берега наших каналов.
Фото: Сергей Иванов
Красота – в руках рисующего
- Раньше вас часто можно было увидеть, например, на набережной, за очередной работой. Случались ли какие-то комичные ситуации во время такого уличного творческого процесса?
- Как-то летом рисую на улице Калинина изумительные дома. Кепка надвинута. Глаз не видно. Одна женщина спрашивает, можно ли постоять у меня за спиной. Я говорю: «Конечно». Сам продолжаю рисовать. Думаю, сейчас что-нибудь скажет. И действительно, вновь вопрос. Интересуется, профессионал я или любитель? Отвечаю: «Я люблю рисовать. А слово «любитель» происходит от слова «любить». Стало быть, я любитель». Она говорит: «Эх, а я знаю настоящего художника, профессионала». Спросил, как его фамилия. Она: «Рудиков», – «А где вы его узнали?» – «Нас в мастерскую к нему водили», – «А я на него не похож?» – «Да, вроде бы вы и есть».
- В вашей мастерской очень атмосферно. Девятый этаж, вид на Волгу с Комсомольской Набережной... Какие воспоминания связаны с этим пространством?
- Однажды смотрю из окна, и вижу: белая лошадь переплывает реку. Отсюда – туда, на остров. Удивительное дело, это просто для кинематографа момент.
- Что ещё у вас как у художника вызывает восхищение? Что красиво, а что – нет?
- Нет некрасивых людей. Также, как и нет некрасивых мест. Есть плохие художники. Дело ведь в том, как ты изобразишь окружающий мир. Должна возникнуть магия. Ведь даже «Горбуна» Репин написал так, что этот образ притягивает.
Фото: Сергей Иванов
Сложности военного детства
- В каком возрасте вы впервые взяли в руки карандаш, кисточку?
- С самого раннего. Тогда элементарно ни бумаги, ни карандашей не было – 30-е годы. Помню, мне подарили блокнотик из обёрточной бумаги для рыбы – дедушка приехал с Дальнего Востока. Так я его берёг, этот блокнотик. Экономил каждую страницу, любое свободное место.
- Ваши ранние, детские рисунки сохранились?
- Сохранились. Но хранил их даже не я, а мама. А потом сестра. С натуры начал рисовать лет в десять. А до этого делал копии с книжных иллюстраций. Один раз срисовал портрет Ленина. Мне показалось, хорошо сделал. Повесил около стола. Зашедшая к нам домой женщина оценила: «Здорово. Похож Ленин». Это была первая общественная похвала.
Копировал, потому что некому было сказать слово напутственное, посоветовать: «Или порисуй на улице. Дерево нарисуй, или корову, или телегу». В классе ведь нас было 42 человека! Как учителя с нами со всеми управлялись? А когда учился в четвёртом классе, уже шла Великая Отечественная война. Учительница выносила нам перед большой переменой фанеру, а не ней – 42 кусочка чёрного хлеба. Если доставалась горбушка, это считалось счастьем.
Фото: Сергей Иванов
Люди со стержнем внутри
- В преддверии 40-летия Великой Победы вы по своей инициативе создали серию работ, посвящённую астраханским ветеранам – Героям Советского Союза и полным кавалером ордена Славы. С тех пор прошло 30 лет. Но встречи с этими людьми, наверняка, до сих пор в вашей памяти…
- Конечно, осталась масса впечатлений. И светлых, и грустных. Помню, пришёл, к Борису Васильеву-Кытину. У него двухкомнатная квартира, он прекрасно ориентируется и справляется с бытом. Что он совершенно слепой, я понимаю лишь спустя некоторое время. Я был поражён. Когда я его нарисовал, он позвонил другу с седьмого этажа: «Меня художник нарисовал. Приди, посмотри, как нарисовал». Друг оценил: «Великолепно. Похож». Борис Сергеевич попросил показать, где поставить подпись. После этого я стал у всех, если они согласны с получившимся рисунком, просить подпись.
Это удивительные люди, мужественные и скромные. И такие рассказчики! Не знал – то ли рисовать, то ли слушать. Иногда думаю, случись сейчас что-то подобному тому, что пережили они, выдержит ли народ? Люди были со стержнем внутри. А сейчас не у каждого есть такой стержень.