«Всё было. Всё», «Кошмар», «Вспоминать не хочется»... Таисия Калюжная, в девичестве – Гладченко, рефреном повторяла эти три фразы – периодически, как бы отделяя один фрагмент воспоминаний от другого. На момент нашей встречи весной 2018 года она была единственным здравствующим ветераном Великой Отечественной войны в своём родном селе Болхуны Ахтубинского района Астраханской области.

Сейчас её уже нет в живых… И мой долг – рассказать её историю. Историю о том, как она дошла от Болхун до Берлина и обратно.

***

Комсорг из Сокрутовки составила списки, списки передали в военкомат, в Болхуны пришли повестки. В одной из них значилось имя 17-летней Таи.

Бригада, в которой ей предстояло служить, 96-я отдельная стрелковая, формировалась на станции Тёплая Гора на Урале и ехала на Волгу поездом. Встреча основных частей и подкрепления планировалась во Владимировке (ныне – Ахтубинск), оттуда всех должны были везти в Сталинград. Однако пришлось идти пешком.

Эшелоны подвергались нападениям вражеской авиации: Таисия Акимовна видела, как хоронили погибших в недействующем колодце, и уверяет, что обелиск на станции Кочевой между Баскунчаком и Ахтубинском установлен, в том числе, в память о её сослуживцах.

В Красноармейске под Сталинградом ждали подкрепления. Спали в землянках на соломенных настилах. Шёл 1942 год.

Как обладательницу самого красивого почерка Таю сначала взяли в штаб писарчуком. Но пробыла она там всего несколько месяцев – стала проситься на передовую. Направили в медико-санитарный батальон:

- Насчёт медицины как-то устроилось. В медсанбате нас 90 человек. И врачи с нами, и медсестры с нами. И мы с ними. Раненых очень много. Не дай Бог. Ведущий хирург Зоя Александровна Верхоланцева знала, у кого из нас какая группа крови. Сдавали без никаких. И полный вперёд дальше – выносили солдат и на носилках, и на руках. Палатки большие – там и хирургическое отделение, и приёмо-сортировочное. Если мне прикажут дежурить в приёмо-сортировочном, то всем раненым я должна сделать противостолбнячные уколы. А если в хирургическом – руки-ноги в тазья, и выносим, зарываем. Зарывали больше в окопы. Теперь смотрю – раскопки делают, ищут убитых. Да, в каждом окопе они. Везде.

Сама Таисия Акимовна перенесла сильную контузию, обморозила колени – остались шрамы от сходившей кожи. Больше всего девушки на фронте боялись бомбёжек:

- Дым, пыль – шум, гул. Рёв. Фашисты специально бросали бочки – с дырками сделают, и с самолёта бросают. А бочка тогда гудит страшно… Как налетят, так не знаешь, куда деваться по окопам. Попадёшь вниз – хорошо. Значит, верхних всё, нет. А ты потом кричи, вылазь. Или заскочишь в погреб: все ж стараются куда-то в подвал. Видишь – бочки стоят. Прыгнешь, а там огурцы. Укроп потом висит везде. Зато живые. А одной подружке, Тамаре Тарасовой, всё бедро разнесло. До мосла мякоть вырвана. И она не пошла с медсанбата никуда. В госпиталь её отправляют – никуда. «Я от своих – никуда», – говорит. Так при медсанбате и осталась. Перевязки делали мы сами – также, как и раненым солдатам.

Привозили на перевязку и пленных немцев. Они просили:

- Nein kaput. Kinder kleine.

То есть: «Не убивайте. У меня маленькие дети».

Наши медсестрички отвечали:

- Nein. Nein. Good. Давай руки. Не волнуйся.

- Никогда не отказывали, – вспоминает Таисия Акимовна. – Перевязывали немцев. Люди же. Куда их потом дальше, не наше дело. Их тогда в лагеря отправляли, а наших – в госпиталя.

***

Она достаёт из шифоньера элегантную, но явно со следами времени чёрную сумочку. Наверное, с ней она щеголяла по селу, вернувшись с фронта в 21 год.

Молодая Тая была бойкой и отчаянной, несмотря на внешнюю хрупкость. Однажды, уже в мирное время, она в одиночку переплыла Ахтубу (на ней стоят Болхуны) ради того, чтобы перегнать обратно уплывший паром. Впрочем, в военное время ей приходилось переплывать реки посерьёзнее:

- Пришли пешком. Все были грязные. А тут Висла. Поснимали гимнастёрки, скорее стирать, купаться. Чёрт меня понёс плыть. Речка такая буйная! Отнесло, наверное, за километр. Надо было узнать, что на той стороне в хате. Приплыла, посмотрела у окна, открыла двери, а там кроме гнилой картошки не было ничего. А штаны-то на мне солдатские, ситцевые шаровары. Ни трусов, ни лифчиков не было.

Теперь в сумочке Таисия Акимовна хранит памятные документы. Она долго перебирает их, пока не находит потёртую карту, озаглавленную так: «Боевой путь 94-й гвардейской ордена Суворова Краснознамённой Звенигородско-Берлинской дивизии». После участия в Сталинградской битве в дивизию влилась 96-я бригада, куда изначально была призвана юная Тая.

Дальше в судьбе астраханки было танковое сражение на Курской дуге, затем – освобождение Украины с форсированием Днепра, освобождение Молдавии и Польши:

- В Харькове встретились мы с нашей болхунской. Как солдаты поступают раненые, спрашиваешь у них, не знают ли они кого с Астраханской области. Ребята рассказали про Шуру Золину, радистку. Я давай отпрашиваться у Зои Александровны. Встретились с Шурой, сели на большой камень. Расцеловались, расплакались. У неё брат убит и отец убит. И она плачет, и я с ней. И тут же чухаемся – она себе, я себе. Подняли гимнастёрки и об кирпич вшей обтрусили. И каждая в свою часть разошлись.

День Победы праздновали в Берлине. Все – в строю возле Брандербургских ворот, на параде Победы. Столько радости было, что целую неделю о Победе криком кричали, торжествовали, целовались, обнимались. Медсанбат развернули почти в центре Берлина, поблизости – театр и школа. Туда свозили раненых. Всё было в крови. Тая вместе с фронтовыми подругами помогала их эвакуировать в Россию ещё пять суток.

- От Сталинграда до Берлина всё было, и плакали, и смеялись, и плясали. Ребята как где-то гармошку найдут, так зацугейкают, а нам же хочется поплясать. Поплясали. Такие дела, – подводит итог ветеран.

***

Таисия Акимовна демобилизовалась 25 августа 1945-го. Из нынешнего Волгограда отправили в нынешний Ахтубинск теплоходом. А там встречали на быках.

На работу вышла 1 сентября, её сразу устроили в библиотеку. Вышла замуж за фронтовика, Алексея Ефимовича Калюжного, они учились с ним с первого класса. У них родился сын Александр. Внуков двое, Серёжа и Наташа. А правнуков четверо.

Серёжу – он, выросший в статного 40-летнего мужчину, заходил к нам в комнату во время разговора – она всегда брала на встречи ветеранов медсанбата 94-й дивизии. На одной из таких встреч начальник штаба и раздал всем карты боевого пути. А на другой, в Молдавии, дарили фарфоровые тарелки с народным узором. Но самый трогательный момент случился в Звенигороде:

- Когда освобождали Украину, зашли в село Казацкое. Возле магазина – виселица страшенная. И висит человек шесть. Председатель совета кого не любил, тех и вешал – сдавал немцам. У тёти Насти всё погорело, а двух девочек, Марусю и Валю, угнали в Германию. Она пожаловалась, что осталась одна. А комбат предложил пойти с нами – коров доить, солдат кормить и самой кушать. Она согласилась. Дошла с нами до Берлина. На встрече в Звенигородке я смекнула, что Казацкое-то здесь, рядом. Местные сказали, что автобус вот-вот отходит. Приезжаю. Показали мне дом тёти Насти – мы её всю дорогу так и звали тётей Настей. Маруся уже вернулась из Германии, она уже замужем, у неё два хлопчика, а Вали так, наверное, и не было. Привезла тётю Настю на встречу медсанбата. Комбат сразу звёздочку армейскую снимает, и тёте Насте надел. А с Марусей мы потом долго переписывались.

Таисия Акимовна извлекает из своих вещей, как драгоценность, альбомы с черно-белыми фотографиями:

- Так хотелось нам в гражданском пофотографироваться после войны. Немецкую кофту какую-то нашли девчата. Вот она, одна на всех. А это парторг, дядечка был хороший. Так он нас жалел! Платон Иванович. Это Ваня Дуращенко, в штабе работал. А это Ваня Шеин, по холодам топил палатки. А это дядя Коля. Писал всем: «Дядя Коля, что баловал вас фоточепухой». Фотограф. А это дом отдыха, после войны уже под Берлином открыли и нас туда посылали. Вам, наверное, не интересно, потому что вы их никого не знаете. А мне интересно. Я всех знаю.

Возражаю:

- Нет-нет, что вы! Интересно.

Медсанбат. Столько медиков. Столько подружек. Столько друзей. У неё осталось много адресов. Когда-то все регулярно собирались, держали связь по переписке. Сейчас ни встреч, ни писем. А ей хочется знать, кто как живёт. Ей кажется, что она осталась одна.

- 93 года. Ни сегодня-завтра…

И обрывает грустную тему.

***

Сноха Татьяна приносит зелёный пиджак, чтобы я могла сфотографировать в нём её героическую свекровь. Он тяжёлый, как бронежилет. Весь в наградах, и они громко звенят. Вот основные: медаль «За боевые заслуги», орден «Красная Звезда», орден «Отечественной войны II степени», медаль «За Оборону Сталинграда», памятный знак «Ветеран 94-ой гвардейской Краснознамённой Берлинской армии», памятный знак «Ветеран 64-ой армии», медаль Жукова, медаль «За освобождение Варшавы», медаль «За взятие Берлина», медаль «За Победу над Германией».

Моя собеседница повязывает на шею розовый шарф из органзы, а на голову – нарядный платок вместо простого ситцевого. И улыбается, взмахнув рукой в сторону открытки в ретро-стиле:

- Путин прислал. Самый первый. Таких у меня много – каждый год присылают.

Все послания от официальных лиц Таисия Акимовна аккуратно связывает стопочками – из столицы отдельно, от области отдельно, от района отдельно.

За чаем я, наконец, решаюсь задать вопрос, который оттягивала до последнего, ответ на который боялась услышать больше всего. О том, каково ей было вытаскивать солдат с поля боя…

Она крепко хватает меня за плечо, будто того солдата. В глазах – слёзы. А сама смотрит куда-то вдаль, и голос звучит так, будто она снова там, где бомбёжки, боль, смерть:

- Мой хорошенький! Давай-давай! Помогай мне! Я ж тебя никак не подниму! Как-нибудь, мой сладкий! Ну, давай, мой хороший!..

А потом возвращается к нам:

- Вытянешь, их соберут – дальше повезут: кого смогут – кладут на машину сразу. А ту машину на пути разбомбили, и их поубивали. Вот и всё.

Пиджак в медалях Таисия Акимовна надевала и на уроки мужества – она когда-то выступала на них в болхунской школе. И напутственные слова, которые говорила тогда детям, готова адресовать и нынешней молодёжи:

- Дети и внуки, золотые дети! Чтобы все были такие честные, чтобы были справедливые, держали ухо востро, прислушивались, любили свою Родину и не подчинялись никому.