Во время учёбы в школе нам дали задание по истории России – сделать проект о тех, чьё детство пришлось на годы Великой Отечественной войны. Недолго думая, я отправилась в гости к бабушке с дедушкой (они тоже дети войны) с просьбой организовать встречи-интервью с их соседями, которых знала ещё с самых ранних лет. Несколько вечеров, исписанные вручную листы… Получился не просто школьный доклад, а серия статей, опубликованная сразу в нескольких региональных газетах. Одна из первых моих журналистских работ. Хочется, чтобы эти тексты были и в интернете: некоторых героев рассказов уже нет в живых, и мне тогда они успели передать уникальную информацию о жизни в Астраханской области в 1941-1945 годах.

Не бежала – летела домой

Когда началась война, семья Ветлугиных – мама, папа и их дети: старшая Римма и младшие Олег, Юра и Люба, – жила в селе Трудфронт. События военного времени от нас отделяют десятилетия. Римма Гавриловна мало что смогла вспомнить о них – память сохранила только наиболее взволновавшие эпизоды.

- В центре села, на холме, находился сельсовет, – говорит она. – На его крыльце стоял военный и читал по спискам фамилии мужчин, которые должны были уйти на войну. С одной стороны играла музыка, а с другой – доносился плач жён, матерей, детей, провожавших мужчин на войну. Папу тоже призвали на фронт, но вскоре вернули домой – он был инвалидом гражданской войны и не мог воевать из-за полученных раньше ранений. Ещё помню, что около села находилась военная часть, а в двух метрах от нашего дома рыли окопы.

Отец, Гавриил Порфирьевич, работал инспектором по охране рыбы. В августе 1942 года в Трудфронт пришёл баркас – семью переселили в посёлок для работников рыбоохраны и их семей, находящийся в 3 км от Житного. По дороге дети ели свеклу, которую заботливая мама, Антонина Иосифовна, потушила в алюминиевой кастрюльке. В посёлке люди от голода не страдали: выручали огороды, но больше – рыба, благо её тогда было много. А дети собирали корни чакана, в которых был сладкий мучной стерженёк, сушили в печке «свинушки», коренья, которые находили на озёрах. Это было лучшее лакомство.

В то время, в лето 42-го года, враг приближался к Астрахани, город бомбили. Римма Гавриловна видела лучи прожекторов во время бомбёжек, окна дома дребезжали, казалось, в них полопаются стёкла.

На новом месте жительства маленькая Римма пошла в школу:

- Помню фамилию моей первой учительницы – Курьянова. В нашем посёлке школы не было, поэтому на занятия ходила в Житное. Дорога была единственная – через степь. Зима 1942 года запомнилась 40-градусными морозами, а надевать было особенно нечего, у меня даже чулки были разных цветов. Я ходила в парусиновых ботинках, байковом пальто, без варежек, обняв книги, перевязанные верёвкой, прятала руки от мороза в рукава пальто. Как только я приходила в школу, меня ставили к печке, и я грелась, прижимая по очереди то одну, то другую ногу. Когда была грязь, приходилось пропускать занятия.

В 1943 году в семье случилось горе – умер Гавриил Порфирьевич. На работе его заменила Антонина Иосифовна. Дома её не было неделями. На плечи 11-летней Риммы легли заботы по хозяйству, уход за младшими братьями и сестрёнкой. До Победы оставалось почти два года.

То 9 мая Римма Гавриловна помнит очень хорошо. Об окончании войны объявили в школе и отпустили учеников по домам.

- Был тёплый майский день, и змеи грелись на солнышке, – вспоминает она. – Я всегда боялась змей и испытывала к ним отвращение, но в тот день я не бежала, а летела домой, не замечая их. Когда я прибежала, рассказать радостную новость было некому: рыбаки спали, устав на промысле, а женщины ушли сажать тыкву. Я никому не сказала об окончании войны, потому что боялась, что в школе ошиблись и сказали неправду. Вечером все узнали, что враг капитулировал. Я очень сильно плакала, потому что папа не дожил до победы.

Разговор о военном детстве

За несколько лет до начала Великой Отечественной войны семья Марии Николаевны переехала из Пологого Займища в село Травино: её отцу нужна была операция. У Николая Кузьмича с Пелагеей Петровной, кроме одиннадцатилетней Марии, одной из младших в семье, было ещё пятеро детей: Ксения, Алексей, Наталья, Николай и Илья.

Мария Николаевна Клюшкина необыкновенной отзывчивая, чуткая. Меня она знала с самого рождения. Помню, маленькой девочкой ходила к ней в гости, мы пили чай с конфетами – сладости у неё всегда были припасены. Когда я пошла в школу, с бабой Машей стали видеться реже, но всё же иногда случайно встречались на улице, она расспрашивала об учёбе, здоровье. Однажды, сидя за обеденным столом в её маленькой, но уютной квартире, мы разговорились о её детстве, лучшие годы которого отняла война.

- Баба Маша, а как вы узнали, что фашисты напали на Советский Союз? – спросила я.

- По радио передали. Все очень сильно плакали, – ответила она и сама заплакала. – Из нашего села на войну и трудовой фронт забрали многих мужчин и женщин, в том числе моих сестёр Ксению (у неё к тому моменту уже были свои дети) и Наталью, братьев Алексея и Николая. Отца тоже хотели взять на войну, но отпустили – не подошёл по возрасту. Ксения вскоре вернулась, потому что у неё заболел ребёнок. Колю и Лёшу я, как оказалось, видела тогда в последний раз. Наташа работала почти всю войну. От неё я узнала о боевых действиях в районе нынешней Калмыкии. Немецкая группировка окружила отряд, где служила Наташа. Но она спаслась – перешла вброд через озеро. Около этого озера она в последний раз увидела брата Лёшу. Это было осенью 1942 года. Сама я помню, как бомбили астраханскую нефтяную базу №8, – продолжает Мария Николаевна. – Несмотря на то, что жили мы в 50 км от этой базы, я видела столбы огня, а наше село было сильно задымлено. Ничего не было видно дальше метра.

- А как же вы узнали, – удивилась я, – что бомбили именно этот объект?

- Наташа, когда служила в Калмыкии, видела, как немецкие самолёты сбросили бомбы и сделали «восьмёрку» над объектом бомбёжки. Солдаты спросили: «Девчата, кто из вас из Астрахани? Есть у вас какой-нибудь объект под номером 8? Раз самолёт сделал «восьмёрку» – значит, они его бомбили». Сестра ответила, что есть, – нефтебаза.

- Понятно теперь. У вас, наверно, много времени на помощь родителям уходило…

- Конечно, помогала. Я косила камыш. Всю войну косила. Папа валял валенки во время войны, а для этого нужно было хорошо протопленное помещение. Вот мы и топили камышом, который я косила.

- Неужели одна?

- Нет, одна я никогда не ходила, – возразила баба Маша, – потому что идти нужно было 3 км. Со мной ходили или моя школьная подруга Люба – Воробьёва Любовь Петровна – или младший брат Илюша. Люба младше меня на год. Илья – один из братьев, который остался дома. К началу войны ему было только четыре годика. Зимой я сажала его на санки и везла по снегу, летом ходили пешком. Пока я кошу камыш, он соберёт всё, что уже накошено, сложит аккуратно. Чтобы не замёрзнуть в холод, я надевала папины брюки. Чтобы ноги не мёрзли, папа сделал мне очень тёплые полуваленки из коровьей кожи. Я перевязывала их верёвками, а внутрь клала село. Мы такие полуваленки называли «поршни».

- А школа? Вы учились?

- Я закончила только пять классов, потом учиться бросила, потому что нужно было помогать родителям. Но вообще-то училась я неплохо.

- Ну а игры? Хоть что-то от детства было?

- Нет, что ты, Людочка. Какие игры!? Свободного времени почти не было. Мы помогали следить за огородом, поливали его. А любимым нашим занятием было ходить в лес за «свинушками» и корнями чакана. Мы их ели, кроме них ещё капусту, тыкву, рыбу, в основном щуку. Папа кормил рыбой не только нас. У нашей соседки, татарки, было пятеро детей и слепая свекровь. Они сильно голодали. Папа давал им щук, и она всю войну кормила своих детей этими щуками.

Об окончании войны баба Маша узнала по радио.

- Все плакали, – сказала она, и на её глаза вновь навернулись слёзы. – Я и сейчас плачу, когда подумаю, сколько людей не вернулось с войны.

Увлечённые беседой, с каждым словом всё более погружаясь в прошлое, мы забыли о традиционном чае. В этот раз он был не нужен.

Раны войны

30-е годы. В Енотаевке живёт большая и дружная семья Шаровых: Софья Николаевна, Михаил Иванович и их дети – Виктор, Леонид, Юлия и Аркадий.

15 февраля 1937 года у них произошло радостное событие – родилась дочка и сестрёнка Валя. Но скоро пришла война, нежданная и жестокая, рушившая всё на своём пути, не жалевшая никого и ничего. Не пожалела и семью Шаровых: пришла и прервала спокойное течение счастливой семейной жизни.

В самом начале войны умер Михаил Иванович, заболев воспалением лёгких. Как самый старший мужчина в семье, добровольцем на фронт отправился Витя. А уже через год, в 1942-м, его не стало. Погиб в боях под Калугой. Ему было всего 19 лет. А Валя была в это время совсем маленькой девочкой – ей исполнилось пять лет. Играла в песке с такими же маленькими ребятишками, строила домики и башни. Это единственные забавы, какие могли себе позволить дети…

Теперь уже Валентина Ивановна многое не помнит о событиях тех лет, но война – слишком страшное явление, чтобы никак не отпечататься в детской памяти.

- Над нашим селом довольно часто летали немецкие самолёты, – вспоминает она, сидя у балкона своей квартиры, – причём летали они низко над землёй, почти задевая крыши домов. Иногда самолёты бомбили Енотаевку, а когда самолёт снижался, лётчики стреляли из автоматов. Я думаю, что это были разведчики. В конце нашего двора был вырыт блиндаж. В нём мы прятались от бомбёжки. Во время войны был сильный голод, мы не ели по нескольку дней. Многие мои сверстники умерли от этого. Ели то, что попадалось: коренья, отходы от тыквы и картофеля, которые собирала мама.

Валентина Ивановна, став взрослой, получила образование, создала семью с Александром Алексеевичем Кондратьевым (герой следующей истории), работала, внося свой вклад в восстановление разрушенного войной хозяйства, вышла на заслуженную пенсию. Дети, внуки… Всё хорошо. Но о войне всегда – со слезами на глазах. Такие раны не заживают.

«Пилот, увидев меня, начал стрелять из автомата»

Кондратьевы – так всегда мы называли их между собой. Бабушка с дедушкой – на четвёртом этаже, они – этажом ниже, на третьем. Супруги Валентина Ивановна (в девичестве Шарова) и Александр Алексеевич.

- В 1941 году мне было десять лет, – начинает свой монолог дед Саша. – 22 июня я поехал с дядей на баркасе в Чёрный Яр за горюче-смазочными материалами, и там мы узнали, что началась Великая Отечественная война. Мы без топлива быстро вернулись в Никольское. Казаки с шашками наголо скакали по селу. «Началась война!» – кричали они. Я пришёл домой, а у отца уже была повестка из военкомата. Через два дня мы его проводили на пароходе с другими солдатами в Сталинград. У моей бабушки было шесть сыновей и два зятя. Погиб один сын и они зять – мой папа, остальные вернулись инвалидами. 14 января 1945 года нам принесли извещение о гибели отца. Его убили под Краковом при освобождении Польши.

Дед Саша прерывается, чтобы показать фото – то немногое, что осталось на память о папе… Сделано при освобождении Чехословакии. Датировка по подписи – 14 ноября 1944 года. Алексей Иванович на снимке без головного убора, с лихо зачёсанной чёлкой, улыбается с ямочками и приущуром… Жить герою оставалось два месяца.

В снимок, бережно заклеенный пластырем, можно всматриваться бесконечно. Пытаться разобрать почерк. Но возвращаемся к беседе. Точнее, к монологу.

- Мы росли с сестрой, которой было четыре года, а вообще наша семья состояла из семи человек – с нами жили ещё бабушка и младшая сестра мамы с детьми.

Мать работала круглые сутки в колхозе без какой-либо оплаты. Было голодно и холодно все годы войны. Самое страшное – когда маленькие дети просили есть, а их мамы ничего им не могли дать, потому что еды не было. Питались мы тем, что выращивали сами. Мы, дети, собирали на полях колоски, которые остались после сбора урожая, и ходили на реку за орехом чилимом.

В 13 лет я пошёл работать помощником моториста на баркасе, а затем молотобойцем в кузнице. Приходилось ещё и помогать матери в хозяйстве и домашних делах. Я носил воду, чтобы поливать огород, и хворост, чтобы топить печку. Утром выгонял коров, телят. Однажды, летом, когда пас овец, над степью пролетал немецкий самолёт. Пилот, увидев меня, снизился и начал стрелять из автомата. У нас в селе была переправа через Волгу, поэтому Никольское и переправу часто бомбили немецкие самолёты, от двух до 16 штук. Иногда по несколько недель мы жили в землянке, вырытой во дворе, потому что жить в доме было небезопасно. Через переправу после победы в Сталинграде переправляли немецких военнопленных в огромны количествах, в платках и тряпках на ногах, они все просили хлеба.

Во время войны я ходил в школу. Там не было отопления, поэтому на уроках мы сидели в верхней одежде и варежках. Тетрадей не было, поэтому писали на газетах. Дома учили уроки при свете керосиновой лампы. Я как старший из внуков вёл переписку с родными, ушедшими на фронт.

О конце войны мы услышали по радио. Народ со всего села собрался в центре около репродуктора. Одни плакали от радости в ожидании своих родных с фронта, а мы плакали оттого, что нам некого ждать. Так получилось, что мои родители жили без дедов, я и мои дети живут без дедов, и только у моих внуков есть один дед.

Радость со слезами на глазах

Михаил Георгиевич Косов родился в 1929 году. На момент начала Великой Отечественной войны двенадцатилетний Миша с родителями жил в Астрахани.

Его отец, Георгий Карпович, прошёл всю войну, а мама, Прасковья Ивановна, помогала выжить раненым, работая в одном из госпиталей Астрахани. Разделили тяготы военного времени и Михаил Георгиевич. Те страшные годы давно позади, жизнь наладилась, но он вспоминает о них с болью – такое не проходит, не забывается, не лечится…

- 22 июня на Больших Исадах по репродуктору объявили, что началась война, – говорит Михаил Георгиевич. – С этого дня началась массовая мобилизация. Отца забрали на фронт. Вернулся он в конце 1945-го, весь израненный, больной. Папа участвовал в боях под Сталинградом. Очень много там людей погибло, все были ещё молоды. Мама работала медсестрой в военном госпитале на улице Советской. Мы же были мальчишками. Школу пришлось оставить, когда учился в шестом классе, потому что вынужден был пойти работать. Работал я учеником электрослесаря на комбинате имени Микояна. Рабочий день был двенадцатичасовой, редко мы работали по восемь часов. Ещё нас вывозили копать окопы в районе села Михайловка. «Всё для фронта, всё для победы!» – под таким лозунгом шла работа. В войну было очень холодно. Люди умирали прямо на улицах. Чтобы хоть чем-то питаться, мы ловили рыбу на реке Кутум. Во время войны существовала карточная система – хлеб давали по карточкам и определённое количество: рабочим – по 500 граммов. Сейчас такой хлеб, как давали нам, и собака бы есть не стала, но тогда и этот хлеб казался вкусным. В селе людям вообще жилось очень плохо. Моя бабушка, которая жила в селе Цветное, по 20 дней не получала даже своих 400 грамм хлеба. А тем временем немцы были недалеко от Астрахани, всего в 150 км. Несколько раз вражеские самолёты бомбили город, в основном промышленные объекты.

- Помните, как в город пришла долгожданная радостная весть?

- Вечером 8 мая, приблизительно с восьми часов, на мосту около Больших Исад люди начали кричать, что война закончилась, и в два часа ночи прозвучало официальное объявление по ради об окончании Великой Отечественной войны. Многие жители города вышли на улицу. Все люди радовались, но у всех были слёзы на глазах, ведь во время войны погибло очень много людей, до сих пор никто не знает точного количества. Демобилизованных встречали на вокзале с музыкой. Все плакали, но это были уже слёзы радости.